ПИКНИК В ГРОЗНОМ. Десятилетие чеченского ужаса
22.11.2004 Александр ОЧЕРЕТНИЙ

№ 46 [463] от 22.11.04 - Перечитывая свои записи десятилетней давности, поражаюсь. Насколько предвзято относилась тогда пресса к событиям на Северном Кавказе. Сплошной гламур, щенячьи восторги, сплошной высокий штиль о подготовке штурма занятого сепаратистами Грозного. Ровно 10 лет назад отряды, именуемые «вооруженной чеченской оппозицией», а по сути являвшиеся сборной командой военнослужащих частей действующей российской армии, предприняли самую первую попытку штурма чеченской столицы. Официально именуемый «первым» штурм, который состоялся в новогоднюю ночь с 1994г. на 1995г., был, разумеется, основным и самым кровавым, но отнюдь не первым. Он был вторым.

«ИЗВИНИ, ДУРА, КОРОЧЕ, БЫВАЕТ…»

Ноябрьский Грозный 1994г. встретил меня гололедом и ночью. Автобус Минводы-Грозный десантировал пассажиров на совершенно не освещенной площадке в ночь с 22 на 23 ноября. Как потом оказалось, это была знаменитая площадь «Минутка», получившая название от расположенного неподалеку одноименного кафе.

Куда идти, я не знал, а посему пристал к двум чеченцам и без обиняков сказал им, что, дескать, ночевать негде. Решили вопрос моментально: «Пошли с нами». О том, что в Чечне крадут людей, и о прочих страшилках я, конечно же, знал, но ночевать действительно было негде. Потому и пошел. Ничего страшного со мной не произошло: переночевал я под периной в окружении огромного чеченского семейства. Благо с собой были конфеты, поэтому было чем подмазаться к детворе. Кстати, если кто окажется в местах, где стреляют, берите с собой побольше сигарет и конфет. Первые - солдатне, на блокпостах мелкие взятки раздавать, вторые - детворе, которая все в данной местности знает, все расскажет и отведет куда нужно. И еще один маленький совет: оказавшись в тревожных районах, никогда не вступайте с местными жителями в беседы о политике вообще и о нынешней ситуации в частности. В такие беседы вас будут втягивать постоянно, но даже не поддакивайте и, конечно же, не спорьте: может обойтись себе дороже.

…Утром я вышел в город. Нужно было пройти официальную процедуру аккредитации. Сопровождать меня вызвались два парня лет 15-16 из той же семьи, у которой я ночевал (у нас, мол, неспокойно, а вы наш гость, так что как бы чего не вышло).

После номинального личного досмотра и проверки документов я зашел во Дворец президента Чечни и поднялся в пресс-центр. Показал свои документы очень строгой и красивой юной чеченке - секретарю, должно быть. Она мельком на них взглянула и решительным жестом от себя отодвинула: «Постановление Верховного Совета: не давать аккредитации российским журналистам». - «Девочка, я белорусский журналист». Тут на меня поднимаются ослепительно прекрасные глаза, а безумно красивый рот говорит: «А какая разница?»

Понятно. Я настоял на встрече с ее начальством. Ее начальник, которым оказался ныне очень известный, а тогда заправлявший департаментом информации и пресс-центром Чеченской Республики Ичкерия (ЧРИ) Мовлади Удугов (с тремя телефонами в кабинете, в папахе и при автомате, прислоненным к столу) провел с девушкой курс новейшей политической географии постсоветского пространства и обязал ее тут же аккредитировать белорусского журналиста. Когда девушка ушла, он мне по-простому сказал: «Ты, короче, извини, дура, короче, бывает…»

Вместе с аккредитацией меня прикомандировали к отряду департамента госбезопасности - с ними я в гостинице «Нефтяник» провели две ночи. Вечерами дули водку, пели песни (они ужасно любят Высоцкого) и ели говяжью тушенку.

А еще, узнав, что я представляю газету Верховного Совета РБ (тогда я работал в «Народной газете»), мне вручили петицию - обращение Верховного Совета ЧРИ к парламентам всех государств постсоветского пространства и попросили опубликовать его в своем издании. Однако публикации не получилось: по возвращении в Минск я передал петицию ныне покойному Геннадию Карпенко, но документу хода не дали.

Штурмом нас пугали каждые полчаса. Пугали настолько, что очередное объявление о том, что через полчаса все начнется, не волновало никого, даже тех, кто эти объявления озвучивал. Причем сообщалось все детально: вплоть до того, откуда пойдут, сколько танков и пехоты и даже имена танкистов. Сначала журналисты верили и жались к стенам. Потом верить перестали вовсе. Затем в пригороде Грозного из переносной зенитной установки был сбит российский СУ-27, а летчика взяли в плен. С его слов, штурм должен был начаться с часу на час. Ему поверили, но не настолько, чтобы зарыться в щелях и подвалах. Так в ожидании штурма чеченская столица держалась пару дней.

КОРОТКИЕ ВСТРЕЧИ

БЕЗДАРНЫЙ ШТУРМ

26 ноября начиналось обычно. Содрогнувшись от первых признаков абстинентного синдрома (после ежевечерней попойки), журналисты и им сочувствующие разбрелись по грозненскому рынку в поисках пива. Поскольку Джохар Дудаев, придя к власти, тут же запретил продажу любого алкоголя, включая пиво, искать приходилось у знакомых и покупать исключительно из-под полы раза в три дороже, чем в Москве. Единственное чеченское «официальное» спиртное - два вида коньяка (дрянной суррогат) «Волк» и «Акбар» - популярностью не пользовались в силу своей тошнотворности.

В 9 утра по рынку прокатился легкий шумок: дескать, танки общим количеством около 40 штук с трех сторон движутся к городу. Шумок перерос в легкую панику, торговцы начали сметать с прилавков свой товар (среди которого, кстати, было немало оружия и боеприпасов), между рядами забегали мужчины, вооруженные кто чем - от стареньких двустволок до автоматических гранатометов. Ощущения переполоха и суеты не было: похоже, каждый человек с оружием точно знал, куда ему надо бежать. Затем невдалеке послышалась трескотня автоматов и первые «бухи» из подствольников и РПГ.

С коллегой из Твери побежал к гостинице «Нефтяник», где уже занял оборону знакомый нам отряд департамента госбезопасности. Нас, а также еще нескольких гражданских лиц (в основном русских женщин - обслугу гостиницы) спрятали в подвале здания.

Как и предполагалось, танки шли с трех сторон, в т.ч. и по проспекту Мира, где мы находились. За танками на легковушках и грузовых машинах двигалась пехота. Ехала она шумно, вопя нечто устрашающе-нечленораздельное и паля во всё и всех. Именно тогда на асфальт Грозного упали первые жертвы первой чеченской войны. В основном замешкавшиеся торговцы с рынка.

Сначала стрелки, засевшие в окнах домов и на крышах, отсекли пехоту. Сделать это было нетрудно: солдаты, пригнувшись под градом пуль, побросав авто, ломанулись назад, изредка отстреливаясь через плечо. Удалось это не многим. Особенно не повезло тем, кто сидел на задних сиденьях двухдверных автомобилей «Нива»: бойцы просто не успевали оттуда выскочить. Вслед за пехотой резко назад подались и танки.

Любой из доморощенных тактиков и стратегов ныне не преминет пояснить, что вводить танки в город с узкими улочками - самоубийство. Все это выглядело сколь эффектно, столь и жутко. Отовсюду - из окон, из-за углов зданий, с крыш - захлопали выстрелы гранатометов. На три передних танка, которые мне удалось наблюдать лично, высыпало не менее десятка гранатометных зарядов (впрочем, среди грохота, воплей огня и дыма подсчитывать было сложновато).

Танки больше не сопротивлялись: словно огромные раненые жуки, они беспомощно тыкались от стены к стене, сворачивали киоски «Союзпечати» и, поражаемые все новыми выстрелами, собирали стопками припаркованные легковушки. Некоторые танкисты успели только открыть люки горящих машин, куда сразу же полетели противопехотные гранаты. По танкам били в основном из гранатометов РПГ-7 и одноразовых «Мух». Самое ужасное началось, когда внутри подбитых танков стали рваться боекомплекты.

Значительную часть танкистов пленили, многих из побросавших оружие пехотинцев - тоже. Однако в плен брали только солдат и офицеров славянской внешности, попадавшихся же среди пленников чеченцев расстреливали на месте. Выстрелом в живот.

КРОВАВЫЕ ИТОГИ

УГРЮМЫЙ ЯВЛИНСКИЙ НЕ СКРЫВАЛ СВОИХ ЧУВСТВ…

Там же, в Грозном, мне предоставили возможность пообщаться с пленными. Все они заросли щетиной, в основном офицеры, русские. Среди них был и один этнический белорус - старший лейтенант Кантемировской дивизии по фамилии Вольфович. Общаться с представителем белорусской прессы он наотрез отказался.

Содержали пленных довольно пристойно. В пристройке, неподалеку от Дворца президента. Кормили кашей с бараниной и обеспечивали сигаретами «Астра» в любом количестве. Занимались они ремонтом пострадавшей в бою техники, т.е. собственных танков.

Правда, чеченское правительство обещало, что, если тогдашний министр обороны РФ Павел Грачев не признает их штатными военнослужащими российской армии, а будет продолжать называть «сбродом и наемниками» - расстреляют всех подчистую. Грачев признавать своих не торопился.

На следующий день после позорного штурма в Грозный прибыла делегация российских парламентариев во главе с Явлинским и Лысенко. Проходя сквозь толпу вооруженных и молчаливых людей, депутаты были явно напуганы. Угрюмый Явлинский не скрывал своих чувств и вел себя очень резко. Лысенко же был нервно оживлен, активно общался с прессой и поглощал пирожки с повидлом, которые принесли депутатам и прессе чеченские женщины. Депутаты пытались предложить себя в качестве заложников вместо пленных российских военных.

В ходе переговоров с чеченской стороной начался самый обычный торг. Парламентарии уехали домой, забрав с собой половину пленных (семь человек), в основном солдат срочной службы, а также четыре трупа русских солдат, умерших от ран в грозненских больницах. Семеро русских офицеров остались в плену, их освободили позже без всяких условий.

Однако этот штурм был только началом. «Неопознанные летающие объекты», очень похожие на российские СУ-27, продолжали наносить удары по окраинам Грозного и других городов. Например, 28 ноября я и мои московские коллеги стал свидетелями авианалета на Аргун, в результате которого погибли три мирные женщины.

Закончился срок командировки, и в начале декабря я уезжал из Чечни. Жила надежда, что войска отойдут на исходные позиции, что огненный вал все-таки не обрушится на город и кровавый пир не достигнет своего апогея. На это надеялись не только мы, журналисты, но и защитники Грозного, и даже те, кто сначала брал его в кольцо блокады, а затем был вынужден штурмовать.